Конференции

Модератор: Василий Бычков, основатель ярмарки АРТ Москва, президент Международной конфедерации антикваров и арт-дилеров 

Спикеры:

Елена Куприна-Ляхович, основатель галереи современного искусства «Е. К. АртБюро»

Георгий Кизевальтер, художник-концептуалист, фотограф, писатель

Николай Молок, старший научный сотрудник Государственного института искусствознания, главный редактор журнала «Искусствознание»

Михаил Сидлин, художественный критик, преподаватель истории фотографии в Школе Родченко  

Станислав Шурипа, куратор, директор Института современного искусства Иосифа Бакштейна

 

Дорогие друзья! Сегодня у нас будет пилотный разговор в свободном формате, и надеемся, что этот разговор перерастёт в формат конференции, может быть не в этот раз, а позже.

Василий Бычков:

Представлю присутствующих здесь: Николай Молок, всем известный критик, Елена Куприна, известная галеристка, Георгий Кизевальтер, художник, Стас Шурипа, директор Института современного искусства имени Иосифа Бакштейна, он должен быть по Зуму. А меня зовут Бычков Василий, я руководитель компании «Экспо Парк» и организатор ярмарки «Арт Москва», на которой мы сегодня присутствуем, и других проектов. Все наши проекты со временем, раньше я об этом стеснялся говорить, но сейчас это очевидно, стали главными в тех отраслях культуры, которым они посвящены.

Эта конференция, организаторами которой мы являемся, вполне могла бы стать ежегодной на этой площадке, на выставке «Арт Москва». Здесь мы на регулярной основе говорили бы про институциональное строительство. Начнем с исторического обзора, а дальше посмотрим, в какой конструкции такая конференция была бы интересна всем. Не хотелось бы, конечно, превращать сегодняшний разговор в вечер воспоминаний, но тем не менее я бы в первой части предложил бы присутствующим здесь приглашённым всё-таки что-то вспомнить и рассказать какие-то моменты.

Все мы были знакомы с Иосифом, он был, можно сказать, нашим другом, другом нашей семьи, которая здесь присутствует. Моя жена Ира и дочери Соня и Варя. Иосиф бывал у нас дома, и он был, можно сказать, нашим учителем.

В 1996 году, когда мы проектировали программу наших выставок, первое, что пришло на ум – ярмарка современного искусства. Ее мы и сделали в первую очередь.  Там было 42 что ли галереи, но какие! XL галерея, Лена Романова, Айдан Салахова, Якут был. И были галереи салонного искусства, эзотерические какие-то. Это было ужасно. Тогда ничего еще не было, ни Винзаводов, ни Гаражей, ничего. И эта первая ярмарка была достаточно благожелательно воспринята художественной общественностью. Было понятно, что нужно что-то делать. Что делать, как делать? И тут я встретился на одном вернисаже в Третьяковке на Крымском валу с Иосифом, который и вправил мне мозги. Что не может быть такого быть, чтобы галерея XL со своим искусством, с экспертизой и пониманием, что такое современное искусство, соседствовала с условной галереей, которая показывает цветочки и ромашки.

Следующая ярмарка прошла под кураторством Иосифа, и в ней уже участвовали только 18 галерей. По совету Иосифа был создан Экспертный совет, в который входили шесть топовых тогда галерей. Журнал «Матадор», который выпускал Константин Львович Эрнст, тогда опубликовал в одном из первых номеров шесть разворотов, где были представлены вот эти галереи. Это был, можно сказать, бенефис галерейного сообщества. Это были Марат Гельман, Лена Селина, Айдан Салахова, Якут, Овчаренко и Лена Романова, галерея L. Экспертный совет просуществовал много лет, с участием Иосифа, который проводил жёсткую селекцию заявок, поступающих на «Арт Москву», в том числе и зарубежных. В 1997-1998 году, было, по-моему, около 200 заявок, из которых было отобрано только 75. Такой жесткий ценз был. Я тогда не знал, что это международная практика, и мы очень благодарны Иосифу за эту науку.

Я упоминал ярмарку non/fiction. Это действительно главное литературное событие. У нас даже есть премия «Большая книга» за главное литературное событие года. Это тоже результат разговора с Иосифом. Я тогда не знал ничего про издательский бизнес, а Иосиф как человек широчайшего кругозора, интеллектуал, познакомил нас с интеллектуальным кругом в издательском мире. Тогда был уже расцвет частного книгоиздания, стали появляться магазины и издательства интеллектуальных умных книжек. Иосиф нас познакомил с Сашей Ивановым, издательство Ad Marginem, с Ириной Прохоровой, издательство НЛО, Наташей Перовой, издательство «Глас». Он сам входил в Экспертный Совет non/fiction. И благодаря этой жёсткой селекции получилась выставка. Потом Миша Котомин присоединился, Боря Куприянов. Этот Экспертный совет до сих пор существует. 

Благодаря именно этой стратегической линии, ярмарка стала успешной. На последнем Экспертном совете non/fiction было 24 заявки от новых издательств, и приняты были только 3, после рассмотрения их издательской программы. Это всё наследие Иосифа, основа концепции нашей выставочной программы.

Я вспоминаю как мы делали какой-то каталог или буклет. Кто-то из дизайнеров сделал вертикальную надпись, а он сказал: «Никогда не пиши вертикально, если можно написать горизонтально».

Много чему учил. Помню его настойчивые призывы, когда мы в ЦДХ делали разные выставки и Олега Кулика, огромное такое One Man Show на весь ЦДХ, и другие, зарубежные – Эрвина Вурма, например, он всегда внимательно за этим наблюдал и требовал, а я стараюсь эту практику тоже везде внедрять, чтобы современное искусство сопровождалось подробными текстами. Ну и, пожалуй, самое главное, чему он меня научил – если начинаешь какой-то проект, всегда надо делать событие, уж если замахиваться, то так сказать, по самому крупному счёту. Это не всегда получается, но тем не менее такой постулат у меня в голове есть.

Лена, мы много говорили в процессе подготовки, и ты вспоминала тоже какие-то вещи очень важные. Поделись с нами, пожалуйста.

 

Елена Куприна-Ляхович:

Термин «институция» и понимание что это такое, как это должно работать, принёс сюда Иосиф Маркович. Иосиф был, наверное, единственным носителем современной институциональности в тот момент

Я хотела остановиться сначала на самом понятии институциональности, институции, потому что для меня лично, и я думаю, что не только для меня, а для многих вообще, термин «институция» и понимание что это такое, как это должно работать в общем-то, принёс сюда Иосиф Маркович. Институция – это нечто, что существует по нормам и правилам, то, что имеет стратегию, понятные нормы и понятные правила. Институцией может быть как организация, так и как человек, но для того, чтобы развивать современное искусство, совершенно необходимо понимать, какие правила и нормы есть у каждого. Художник может быть институцией, критик может быть институцией, ярмарка – это институция. И для установления эффективного межинституционального общения нужно, чтобы каждый понимал, по каким нормам и правилам он сам действует. Я считаю, что это нужно преподавать в учебных заведениях, которые готовят художников, человека безусловно нужно знакомить со спектром стратегий и объяснять, что для того, чтобы успешно где-то действовать, нужно понять кто ты и какие у тебя правила и нормы.

Я очень рада, что возникла такая инициатива, которая позволит нам думать, работать, обсуждать проблемы межинституционального общения в нашей среде, большое спасибо за эту инициативу, за то, что нам удалось всё это собрать.

Я хотела рассказать об одном проекте, который мы делали с Иосифом в 2015 году к его 70-летию, и который как раз и был посвящен первому постперестроечному институциональному строительству. Проект был инициирован Иосифом, и у него было очень много кураторов: 7 кураторов и 7 помощников кураторов. Мы столкнулись с очень сложной задачей: показать как искусство, которое до перестройки существовало где-то на полях андеграунда (не принадлежало государству, как бы не общалось с государством в этот момент), как оно выходило постепенно на это межинституциональное общение. Выставка не давала никаких готовых ответов, список событий, которые инициировались Иосифом Марковичем и привели к какой-то институциональной структуре с самого начала перестройки, был огромный. Мы выделили 17 или 19 важнейших событий. У нас была огромная школьная доска, на которой аккуратным шрифтом были выписаны эти и другие события, мы предлагали всем дописывать то, что мы забыли, потому что, как ни странно, до перестройки любое событие в области московской концептуальной школы очень хорошо документировалось. После перестройки документации осталось не так много, в основном эта выставка строилась на архивах Иосифа.

После перестройки было время эйфории, чувства, что дальше будет только лучше, и эти документы не очень сохранялись. До этого мы тоже делали выставку «В поле действия», при помощи Иосифа, и с моим прекрасным куратором Александрой Альбертовной Даниловой, где как раз все архивы находились очень просто и быстро. Но времена меняются, ставят перед нами разные задачи. И сейчас стоит задача настройки правильного межинституционального общения в новый реалиях. И она может быть успешнее решена, если мы поймём историю. Сейчас будет очень краткий экскурс, потому что за каждым событием, которое я назову, должно стоять огромное исследование, которое ещё не проведено. Его надо проводить, и если у кого-то есть задача писать диплом или ещё что-то, вот куча тем. Пожалуйста, берите и пишите, все будут только рады.

Выставка «В поле зрения» делилась на четыре части. Первая часть была организована как два зала, имитирующие мастерские в Фурманном переулке. Отсылающие к той атмосфере, ситуации, когда всё это было вместе.

Археологический раздел отсылает к образу мастерских художников, напоминает легендарные сквоты Фурманного переулка и Чистопрудного бульвара.

Здесь представлены произведения тех лет, созданные художниками Юрием Альбертом, группой «Перцы», Константином Звездочетовым, Игорем Макаревичем, Сергеем Мироненко и Владимиром Мироненко, Ларисой Резун-Звездочетовой, Юрием Лейдерманом, Николаем Козловым, Марией Константиновой, Сергеем Волковым и другими.

Нам удалось собрать фотографии и документацию к этим главным 17 событиям. Это было очень сложно, потому что (чтобы вы понимали, что это не разгильдяйство, присущее нашим людям), например, вы все знаете, что в 1988 году был очень важный момент – аукцион Sothbey’s в Москве, а в самом архиве Sothbey’s хранится две фотографии. И в ТАСС удалось купить четыре. Больше фотоматериала к этому событию нет. Есть видеоматериал отрывочный, был снят хороший фильм, но это тоже отрывки.

Копаясь в разных архивах, я поняла, что вообще везде была эйфория, что сейчас мы все заживем по-новому и все будет лучше. Только «лучше» было у каждого своё, но никто об этом не догадывался.

Я перечислю эти важнейшие события. Выставка, с одной стороны, была посвящена 70-летию Иосифа, но Иосиф Маркович ни в коем случае не настаивал, чтобы там были только те события, в которых он лично принимал участие, он на всё смотрел очень широко. Он был, наверное, единственным носителем современной институциональности в тот момент.

Естественно, что произведения этих авторов тогда не закупались ни Третьяковкой, ни другими музеями. Но надо сказать, опять-таки, это не только у нас так. Например, когда мы пытались (так получилось, что мы её не осуществили), но, когда мы пытались с Александрой Альбертовной (Даниловой), сделать выставку, посвященную истории этих художников, выяснилось, что в начале пути их тоже никто не закупал. Что какие-то единичные произведения есть в Британском совете, а в других местах просто ничего нет из раннего. Это общая проблема, не надо думать, что она только наша.

Вот это те проекты, которые были изначально одобрены.

Это зал библиотеки. Мы создали симуляционную газету, которой в то время не было. С помощью студентов и стажёров мы собрали материалы про эти события из того же круга. Тогда существовала газета «Гуманитарный фонд», «Московские новости» что-то писали, кто-то еще писал, но очень мало.

И мы применили такой метод: мы попросили студентов, которые выступали в роли корреспондентов, написать заметки «из того времени» по воспоминаниям; получилась такая весёлая симуляционная газета.  И ещё были материалы в витринах.

И вот это видеозал, и вот такая доска. Вы видите, вот она в девственном виде слева и вот как она выглядела, когда все там дописывали, что происходило еще. Весь мой рассказ об этой выставке сводится к тому, что институциональное строительство началось почти сразу после перестройки, длится до сих пор, и не надо думать, что искусство – это только галереи и музеи. Существует огромное количество организаций, выполняющих совершенно разные функции, в том числе коммуникационные, и которые нам с вами дружно предстоит построить.

 

Василий Бычков:

Леночка спасибо большое за этот прекрасный обзор, начало начал.

 

Ирина Романова:

У меня есть свой архив зала на Каширке, есть какой-то фотоархив, но всё остальное предстоит собрать. Мы ведём переговоры с Третьяковской галереей, чтобы сделать там в 2025 году большую ретроспективную выставку или событие

У меня есть некоторые дополнения. Меня зовут Ирина Романова, и я очень рада знакомству с Еленой, хотя с Георгием, например, мы знакомы из тех самых давних каширских времён. Около 5 лет я была директором Выставочного зала на Каширке в его героические времена, и так совпало, что именно сейчас мы начинаем археологические раскопки на эту тему. У меня есть свой архив, есть какой-то фотоархив, но всё остальное предстоит собрать, и мы ведём переговоры с Третьяковской галереей, чтобы там сделать в 2025 году большую ретроспективную выставку или событие.

На Фурманном я бывала до Sothbey’s, художники Sothbey’s участвовали в той самой выставке в Московском дворце молодёжи, которую мне посчастливилось организовать, это отдельная история. А потом была Каширка, Якиманка, то есть, во всём этом процессе я непосредственно принимала участие.

И про Каширку Иосиф просто обозначил, тоже в 1987 году, была выставка, перевернувшая всё представление о современном искусстве и вообще о российском искусстве, под названием «Художник и современность». Это была пора перестройки, Горбачёв организовал Международный конгресс деятелей культуры, и этих деятелей пригласили на Каширку. А там был весь цвет того, что стало сейчас классикой современного искусства. Иосиф Бакштейн сделал на Каширке выставку «Исследование документации КД» (КД – это группа «Коллективные действия»), которая открыла новый её этап после реконструкции в сентябре 1989 года. Это была метка, 15-летний юбилей группы «Коллективные действия». Ну а потом было всё остальное.

 

Василий Бычков:

Спасибо вам большое, то, что вы сейчас говорите, и то, что Лена рассказывала, это, наверное, далеко не все. Вот что я вспоминаю. У меня в кабинете в ЦДХ на Крымском Валу мы сидели втроём: я, Витя Мизиано, Иосиф, и проектировали Биеннале современного искусства. Но именно Иосифу удалось уговорить Михаила Ефимовича (Швыдкого) выделить средства. Биеннале – запоминающийся проект, и он прекратил существование, когда Иосиф отошёл от этого. А выдающееся создание Иосифа – Институт современного искусства – продолжает его дело, и очень успешно. Я хотел бы передать слово Станиславу Шурипе, который возглавляет этот Институт.

 

Станислав Шурипа:

Всё, что делал Иосиф, очень обогатило нашу художественную сцену: представить себе нашу московскую, в частности, художественную сцену без Иосифа просто невозможно. Невозможно вычесть то, что он делал – не останется основ

Добрый день ещё раз, дорогие коллеги и все, кто к нам присоединился. Я хотел бы начать с того, что я очень рад присоединиться к этому интересному и важному разговору.

Мне посчастливилось работать под началом Иосифа Бакштейна, приблизительно с первой половины 2000-х годов. До этого я сам закончил Институт современного искусства в одном из первых его выпусков, то есть я – давний и хорошо выдержанный продукт всей этой системы.

Иосиф позвонил мне и лично предложил провести небольшой курс, потом этот небольшой курс превратился во что-то ещё, и для меня как для молодого тогда художника это было интересным и лестным предложением. Те лет 15, которые мне действительно посчастливилось провести в качестве преподавателя Института современного искусства под руководством Иосифа – очень важное для меня время, для моего профессионального и личного становления. Это время было важным не только для меня, но и для всей новейшей истории нашей художественной сцены. У Иосифа много чему можно было поучиться. Сейчас, конечно, в силу его скоропостижного ухода, думаешь, что что-то не узнал, чему-то великий мастер не успел научить. Как бы то ни было, Иосиф – это действительно крупнейшая фигура в истории нашего современного искусства, и его дела, его наследие – основа всей нашей институциональной системы, как об этом уже очень хорошо говорилось сегодня.

Чисто по-человечески, меня всегда очень впечатляла способность Иосифа создавать ситуации, которые потом начинают жить сами. Он задавал какие-то начальные условия, и ситуация сама раскрывалась. Это можно сказать и об институциях, которые он организовал или помог организовать, и о выставках, которые он курировал. Эти выставки, как уже отмечала Елена, часто проходили в неожиданных, но всегда очень точно подобранных местах, начиная с 1980-х годов, и заканчивая выставками в рамках Московской биеннале.

Всё, что Иосиф делал, работало на расширение поля искусства. Все его действия приводили к тому, что мир искусства рос, обретал новые территории, возникали новые условия для встреч профессионалов. В кураторской и организаторской работе Иосифа было что-то от работы художника, в таком романтическом смысле, Художника с большой буквы.

Всё, что делал Иосиф, очень обогатило нашу художественную сцену: представить себе нашу, московскую, в частности, художественную сцену без Иосифа просто невозможно. Невозможно вычесть то, что он делал – не останется основ.

Это касается и Института современного искусства. Мы с гордостью носим имя Иосифа Бакштейна. Я закончил один из первых выпусков в 2001 или в 2002 году, а сам институт был организован в начале 1990-х, но он был организован по образу и подобию системы ICA институтов современного искусства, которые существуют в мире (ICA London, ICA Milan и так далее). Первичная идея института состояла в том, чтобы создать площадку для творческого и интеллектуального обмена между художниками, деятелями искусства, кураторами, теоретиками, философами, писателями.

Девяностые годы – время бурное, и во многом для искусства очень плодотворное. Наши отцы и матери-основатели (у истоков Института современного искусства кроме Иосифа Марковича стояли ещё Дмитрий Пригов, Елена Елагина, Игорь Макаревич и другие ключевые деятели нашей художественной сцены) к концу 1990-х годов поняли, что несмотря на бурное и местами турбулентное развитие художественной системы, в течение девяностых годов возникло довольно мало новых художников. Критиков, например, в девяностые годы появилось много, в отличие от сегодняшнего момента, а художников мало. Поэтому было решено запустить поствузовскую образовательную программу. Меня Иосиф лично пригласил поучиться в институте, позвонил и сказал. Мы не были хорошо знакомы, пару раз виделись на открытиях, и мне это, конечно же, польстило.

Для меня тот год (программа тогда была одногодичной, сегодня она двухгодичная), год лекций и мастер-классов художников и кураторов, был совершенно незабываемым. Там услышал и увидел многих ключевых персонажей нашей художественной сцены вживую. Наблюдать за художником, за куратором – это для молодого, начинающего художника очень полезно, просто даже сидеть в присутствии, ощущать, как движется мысль человека.

Мне кажется, что вся эффективность и успешность действий Иосифа, эта многослойность, его наследие и польза, которые он своими действиями принёс российскому искусству, важный исток этого всего – в этической позиции, которую Иосиф вынес, унаследовал из круга художников, которых в истории принято называть московскими концептуалистами.

На мой взгляд, в основе этической позиции Иосифа лежит идея, что художник – это больше, чем просто изготовитель каких-то предположительно особенно ценных объектов, которые называют искусством. Художник – не просто ремесленник, при всём уважении к ремеслу, а скорее общекультурно значимая фигура.

Художники-концептуалисты позднесоветского, постсоветского периода, классические представители этого круга, как правило интеллектуалы, способные анализировать тенденции развития искусства, люди, которые хорошо ориентируются в различных аспектах культурной жизни. Без широты кругозора, открытости новому, без vision’а искусства как некой системы, в которой сочетаются и разнообразные традиции, и эксперимент, без этого сегодня художнику, мне представляется, не просто было бы найти своё место, обрести профессиональную идентичность и стать собой.

Наш сегодняшний мир сильно отличается от мира 1970-80-х или даже 1990-х годов, и тем не менее, сегодняшний мир – это мир огромного перепроизводства образов и смыслов, пространство коммуникационных потоков, в котором многие начинающие художники чувствуют себя дезориентировано.

Именно этика открытости, которую нёс с собой и в своих действиях всегда утверждал Иосиф, кажется важной не столько организационно-институционально, сколько духовно. Это основа того, что позволяет нам чувствовать себя самими собой, ориентироваться в реальности, находить в ней свою траекторию и продолжать в меру наших скромных сил развивать художественную систему.

Расширенное представление о роли художника, которое возникло в нашем контексте именно в условиях московского концептуализма в поздние советские годы, в годы принципиально отличающееся от всего того, что большинство из нас помнит по истории XXI века или конца XX, эта этическая установка адекватна устройству современного коммуникационного или информационного общества; это ключевой и самый лучший способ выживания и адаптации искусства к новым реалиям XXI века. Прежде всего к новым технологическим, культурным реалиям. И вот сегодня, когда меняется реальность, а вместе с ней меняется и искусство, мы видим, что искусство – это постоянно расширяющееся поле, где развивается множество методов, медиа, визуальных языков.

Мультимедийность, ещё Иосиф всегда подчёркивал вот эту мультимедийную природу современного искусства. Важно, что в нём нет привилегированной ориентации на ту или иную технологию производства, на тот или иной медиум, а есть ориентация на выражение идеи. Художники используют те художественные языки и технологии, которые оптимальны для выражения их идеи. И в результате картина развития искусства сегодня, когда различные его виды переплетаются между собой, образовывают новые культурные связи, и современное искусство – это с одной стороны дело серьёзное и экспериментальное, а с другой – часть большой культурной индустрии. Эти два элемента, два полюса художественной жизни, Иосиф умел виртуозно сочетать, и на этом сочетании выстраивать новые формы и культурные и художественные смыслы.

Для художника искусство и жизнь часто не просто разграничить чётко, поскольку на каком-то уровне ты всё равно «пишешь, как дышишь». Жизнь и искусство – глубоко связаны, поэтому этическое наследие Иосифа и московского концептуализма связано с особым отношением к искусству как к важной части современной жизни, а не просто некому элитарному занятию для избранных. Эта открытость, инклюзивность, благодаря работе Иосифа пустила корни на современной художественной сцене, и позволяет ей развиваться, ставить эксперименты, идти к чему-то новому.

Надо отметить, что определённый уровень элитарности в искусстве присутствует всегда. В силу того, что современное искусство не стремится развлекать зрителя, а предлагает в диалоге осмысливать какие-то важные, новые и непонятные процессы, явления в культуре и в обществе, профессионализм в искусстве предполагает адекватное ситуации соотношение открытости и включённости в общекультурные процессы, межинституционального диалога, или даже полилога, настроенности на внутреннюю сложность, на серьезный эксперимент. Некая серьёзность с элементом иронии, при всей глубине и серьёзности дел и личности Иосифа – луч света, который до сих пор исходит от его личности. Мне кажется, он до сих пор питает нас всех. Спасибо за внимание!

 

Василий Бычков: Стас, спасибо большое, спасибо за проекцию мировозренческих принципов Иосифа в наше время. Георгий, вот вы, насколько я знаю, хорошо знали Иосифа и много с ним делали, расскажите о вашем взгляде в прошлое, были бы очень интересны какие-то моменты.

 

Георгий Кизевальтер:

Добрый день. Иосиф, конечно, представляет собой уникальный пример self-made man, точнее self-made manager, и промоутера современного искусства. Хочу продолжить линию, которую начал Станислав Шурипа, и поговорить о развитии и эволюции личности Иосифа за эти годы.

Мы познакомились осенью или летом 1980 года, когда Иосиф был мужем Ирины Наховой, художницы, работал в каком-то НИИ архитектуры в Донском монастыре и являлся кандидатом социологии, кандидатом наук и периодически приходил на разные собрание художников. В семидесятые годы, когда я его ещё не знал, он тоже ходил на разные философские семинары, на литературные кружки. Изначально он был очень близок с Аликом Меламидом, они вместе учились и дружили, и поэтому он очень хорошо знал весь этот соц-артовский круг, который начал развиваться примерно с 1972 года.

Относительно молодой голубоглазый человек, постоянно улыбающийся, с таинственной улыбкой, и что-то такое умное излагающий витиевато, он что-то говорил, куда-то приходил, любил общаться и тусоваться. Но тогда от него никакого толку не было, просто был такой сторонник, группа поддержки. Потом началась перестройка, и открылась 17-ая Молодёжная выставка, Иосиф это воспринял совершенно по-своему. Он понял, что надо браться за конкретное дело, и побежал регистрировать Клуб авангардистов, такое любительское объединение.  Там он договорился делать свои выставки. Эти выставки Клуба авангардистов пошли в разные уникальные точки: Сандуновские бани, поле у Нового Иерусалима, тюрьма в Бутырках. И Иосиф начал вывозить это современное молодое искусство на Запад, сначала в Берлин, потом «Перспективы концептуализма» поехали в Гонолулу, Бостон и так далее. Заручился международными связями в основном с Рональдом Фельдманом, Дэвидом Россом, ICA. Он начал расширять свою сеть знакомств, там и здесь, где, собственно, практически ничего еще не было. В 1992 году ему удалось вписаться в старую бывшую мастерскую Кабакова на Сретенском бульваре, где Иосиф организовал Институт проблем современного искусства. В начале 2000-х он стал замдиректора РОСИЗО, и потом организовал уже упоминавшуюся Биеннале современного искусства.

В его книге, которая называется «Внутри картины. Статьи и диалоги о современном искусстве», я наткнулся на его манифест, который очень здорово характеризует Иосифа, как личность, и то, каким он стал за эти годы. Это фрагмент из интервью Маши Кравцовой «Как стать влиятельным». Рецепт: «У человека, который хотел бы стать влиятельной персоной в какой бы то ни было сфере, должны быть абсолютные амбиции. Этому человеку должно быть присуще чувство собственной исключительности или того, что он исполняет определенную миссию. У него должны быть радикальные идеи и готовность идти до конца. Он должен быть последователен, для достижения цели понимать интересы людей лучше, чем они понимают их сами, обладать даром убеждения, он должен обладать умением смотреть на вещи с точки зрения вечности, создавать круг общения и ориентироваться при этом на топовые бренды людей, которые также как и он обладают исключительными качествами. Этот человек должен обладать культурно-исторической вменяемостью, проще говоря, понимать, что происходит, меняться со временем, всегда находиться в пространстве актуальности. Помнить прошлое, но стараться быть настоящим. Важно уметь улавливать, что актуально, значимо, существенно, модно здесь и теперь. Обладать талантом оказываться в нужное время в нужном месте. Этот человек должен обладать важным качеством: способностью брать на себя риск и ответственность, что очень сложно. Наконец, он должен быть убеждён в правильности сделанного выбора. Так я в какой-то момент понял, что в 1970-е сделал правильный выбор, начав общаться с людьми, которые хоть и были маргиналами, но в них была сила, происхождение которую я осознал гораздо позже».

Это очень здорово отражающий его личность манифест политтехнолога. Иосиф – случай уникальный в нашей истории, его можно сравнить с Дягилевым. Человек, который вывел наше современное искусство на международную сцену, создал многочисленные институции и провёл выставки. Интересный момент: Иосиф не изменился как человек за эти годы. Он никогда не выпячивал себя как куратора, какого-то великого махинатора и комбинатора.  Он обладал способностью убеждать мягкой силой, и это удивительное сочетание. За счёт того, что он выводил художников на какие-то там позиции в мировом искусстве, он уже этим был счастлив, и главной своей задачей считал, чтобы деятельность не останавливалась, и что нужно всё время идти вперед.

Василий Бычков:
Мы практически завершаем первую часть нашей конференции, воспоминания и мысли. Я хотел тебя спросить, Коль (Николай Молок), может быть, твой взгляд на фигуру Иосифа, несколько моментов.

 

Николай Молок:

Во-первых, я хочу выразить респект, Вася, тебе и твоей компании за то, что вы почтили память Иосифа, и хотите сделать эту конференцию ежегодной. Я абсолютно согласен, что Иосиф был важнейшей фигурой русской художественной жизни или даже культурной политики с конца 1980-х по конец нулевых. Конечно, он был не один. Был и Леонид Бажанов, который параллельно ему шел от объединения «Эрмитаж» к ГЦСИ, был Виктор Мизиано, который кураторскую практику совмещал с академической наукой, я имею в виду художественный журнал. Были и другие люди, но Иосиф, конечно, один из основных героев того времени. Он был не очень простым человеком, я бы даже сказал хитрым.

Вот ты сейчас, Вася, рассказывал про экспертный совет ярмарки. Не может экспертный совет ярмарки галерей состоять из галеристов, это называется «мафия». Не секрет ни для кого, что «Арт Москва» была конечно площадкой (в те годы, я имею в виду) определенного круга художественной тусовки. Может быть это правильно, не смею осуждать, я скорее констатирую, но в какой-то момент Володя Овчаренко вышел из этой «мафии» и делал свой альтернативный проект на площадке «Арт Манеж». За всем этим стоял Иосиф, и подобных историй довольно много. Как он сменил название Институт современного искусства на Институт проблем современного искусства! «Меня заставили», - говорил он. Кто его мог заставить? То есть, я догадываюсь кто. Высшее начальство. Но он был замечательным человеком, весёлым, сильным, не пьющим, не курящим, позитивным.

Маленькая ложка дегтя в саму тему конференции. В конце 1990-х Фёдор Ромер, он же Александр Панов, придумал проект выставки, и мы с ним долго его обсуждали. По аналогии с выставкой «Искусство вместо произведения», которая незадолго до этого состоялась, наша выставка должна была называться «Куратор вместо институции» или «Человек вместо институции». Всё это происходило на фоне эйфории конца девяностых годов, когда было множество институций, молодых, но уже очень сильных. Тут и ГЦСИ, и «Арт Москва», ИПСИ, не будем забывать Дом фотографии, который стал одной из главных выставочных площадок к тому времени. Наша идея была (Сашина в первую очередь), что в русской художественной ситуации все институции слишком сильно завязаны на своих основателей или своих руководителей. И по сути судьба этих институций очень опасна. Идея выставки была пофантазировать, не буду говорить прогнозировать, что будет с той или иной институций, в том числе с ярмаркой «Арт Москва», если по каким-то причинам ситуация основателя этой институции изменится. Выставка наша так и не состоялась, но дальнейшая история показывает, что наш прогноз, а он был пессимистический, конечно, мы считали, что все эти институции закроются, и наш прогноз, к сожалению, начал сбываться сравнительно недавно. Я имею в виду и судьбу ГЦСИ, я имею в виду и судьбу Московской биеннале современного искусства. Я хочу напомнить, так как это довольно символично, что тема первой биеннале была «Диалектика надежды». Мне кажется, что любая институция в этой стране должна приложить все силы, чтобы в связи с ситуацией ухода или усталости своего основателя и руководителя, создать такую структуру, чтобы эта институция продолжала существовать.

 

Василий Бычков:

Спасибо, Коля. Вот Институт современного искусства Иосифа Бакштейна существует, ему удалось сделать то, о чём ты говоришь. Спасибо, дорогие, спасибо, что вы пришли. Спасибо за разговор.

 

Модератор: Александра Данилова, историк искусства, куратор, заведующая Отделом нового западного искусства ГМИИ имени А.С. Пушкина

Спикеры:

Василий Бычков, основатель ярмарки АРТ Москва, президент Международной конфедерации антикваров и арт-дилеров 

Виктория Киреева, руководитель направления АРТ в Агентстве Креативных Индустрий (АКИ)

Елена Куприна-Ляхович, основатель галереи современного искусства 

«Е. К. АртБюро»

Саша Обухова, историк искусства, куратор архива музея современного искусства «Гараж»

Анастасия Панова, директор галереи современного искусства FUTURO

Ася Филиппова, Директор Центра творческих индустрий «Фабрика»

 

Александра Данилова:

Давайте начнём вторую сессию первой Межинституциональной конференции, посвященной Иосифу Бакштейну. Я должна представить наших участников. Это Василий Бычков, основатель ярмарки «Арт Москва», президент Международной конфедерации коллекционеров, антикваров и арт-дилеров, которая отмечает свой юбилей. Это Виктория Киреева, руководитель направления «Арт» в Агентстве креативных индустрий. Елена Куприна-Ляхович, основатель галереи Е.К. Арт-бюро. Александра Обухова, историк искусства, куратор архива музея современного искусства «Гараж». Ася Филиппова, директор центра творческих индустрий «Фабрика», директор Института современного искусства Иосифа Бакштейна Станислав Шурипа.

Когда мы обсуждали программу этой конференции, мы решили, что две её части должны представлять две истории, две ситуации, которые связаны с темой институций современного искусства. И если первую часть мы видели больше, как ситуацию воспоминаний, мемуаров, то вторая часть должна быть посвящена тому, как эта ситуация меняется, тому, как чувствуют себя институции сегодня, и как меняются их потребности, их запросы, как ощущает себя институция в современном мире. Первый вопрос я обращу к Василию Бычкову. Мне кажется, что вы затрагивали тему изменений, которые происходят с ярмаркой «Арт Москва». Что представляет собой сегодня «Арт Москва» как институция?

Василий Бычков:

Я очень хорошо понимаю, мы как ярмарка, как выставочная площадка, как событие, в котором как в фокусе, в компактной временной и пространственной точке сосредоточено многое, я хорошо понимаю, что мы могли бы дать другим институциям. И могли бы взять от других институций, если дадут

Мы как главная событийная площадка на рынке, хотя бы по охвату, объёму, спектру представленных элементов арт-рынка, берём на себя разные дополнительные функции: исследовательскую, образовательную. Совместно с Агентством креативных индустрий мы сделали на «Арт Москве» образовательный блок. А еще сделали панораму того, что в этот момент происходит на музейных площадках и в культурных центрах под названием «Сегодня в городе».

Межинституциональное взаимодействие – то, что могло бы стать

одним из фокусов конференции, если она станет ежегодной, а мы надеемся на это. Когда мы с Александрой, Леной, Стасом готовили эту конференцию, мы обсуждали разные типы институций. Я, не будучи культурологом, очень заинтересовался этой типологизацией: ярмарки, музеи, галереи, государственные институции, СМИ, в общем весь типологический ряд, и интересно было бы обсуждать взаимодействие этих институций, комбинации. Вчера у нас тут была дискуссия «Музей в городе». Здесь были руководители больших федеральных музеев, и мы нашли точки взаимодействия. Со своей стороны, я хорошо понимаю, что мы как ярмарка, как выставочная площадка, как событие, в котором как в фокусе в компактной временной и пространственной точке сосредоточено многое, что мы могли бы дать другим институциям. И могли бы взять от других институций, если дадут. Понятно, что галереи – это наши клиенты, участники, у нас дружба на основе материальной заинтересованности. Наши любимые клиенты уже много-много лет. У нас очень тесное взаимодействие, это понятно. Музеи – это городские якорные точки культуры. С ними мы очень много и давно взаимодействуем. На Антикварных Салонах мы раньше делали специальные музейные проекты. Конфедерация антикваров уже 30 выставок сделала в разных городах России. Можно сказать, что мы как выставочная площадка, объединяя коллекционеров, очень много делаем в региональных музеях, и в московских тоже. Такая обзорно-туристическая функция. С возникновением АКИ мы очень плодотворно (и не только по «Арт Москве», но и по non/fiction) работаем и с государственными институциями. Выведение художников на арт-рынок, знакомство молодых выпускников с галереями, - этим мы все эти дни будем заниматься. Лена меня ругает, что мы представляем художников (а не галереи), но мы представляем их от образовательных институций, которые здесь тоже представлены. 9 музеев и 9 образовательных институций, как Вика правильно говорила недавно, такая ярмарка «День открытых дверей». Ещё есть исследовательские институты. Вот такие какие-то кросс-промо, кросс-не-знаю-что, мы делаем и будем делать, будем над этим думать.

 

Александра Данилова:

Очень многие инновации «Арт Москвы» обращают на себя внимание, и мне кажется, это очень удачная идея с представлением музеев и музейных пространств. Она сразу вводит и ярмарку в пространство города, и пространство города внутрь ярмарки, помещая её в достаточно широкий контекст. У меня не вызвало большого отторжения то, что ярмарка представляет художников. Мы понимаем, что действительно в современной ситуации институции очень часто вынуждены брать на себя несвойственные им функции, такие как образовательные проекты. Мне кажется, очень интересно и важно то, что ярмарка становится площадкой для молодого искусства.

В первой сессии очень много говорилось об историческом контексте, в котором зарождались институции. Сегодня здесь присутствует Александра Обухова, и эту возможность нельзя упустить и не попросить Александру, как одного из главных архивистов современной художественной ситуации, рассказать, как она видит эту динамику изменений, и какие тенденции кажутся ей важными и главными.

 

Александра Обухова:

Я даже не понимаю, как ему это удалось: не только институционально создать, но и финансово обеспечить такой огромный проект как Московская биеннале современного искусства, после открытия и запуска которой в 2005 году начался повальный интерес к современному искусству в частных благотворительных структурах

 Приветствую всех гостей сегодняшней встречи. Вопрос этот подобен предложению написать монографию об истории институций в постсоветской России. Но надо сказать, что за 30 с лишним лет абсолютно пустынное поле, которым являлась площадка, где развивалось современное российское искусство, московское искусство, превратилось в плотно застроенное, конструктивно осмысленное поле.

Когда мы в 2013 году готовили двухтомник «Реконструкция», посвящённый истории московских галерей, вступительным текстом для этого издания была беседа, в которой принимали участие те, кто стоял у истоков современного российского искусства, в том числе Андрей Ковалёв, известный московский художественный критик, историк искусства. И, размышляя о том, как появлялась институциональная структура в Москве, в других городах в 1990-е годы, он пытался объяснить более молодым коллегам, что галереи возникали как чистая идея, также как и первые ярмарки современного искусства, над которыми публика иронизировала, описывая их как некоммерческие ярмарки современного искусства. Открыть галерею в 1990-м или 1991 году – это был очень смелый жест, и зачастую название совершенно не совпадало с тем, чем на самом деле являлись эти галереи, которые мало что продавали, но были мощнейшим локомотивом художественного процесса. Это фактически были самоорганизованные площадки, художественные центры, где так называемые галеристы поддерживали друзей-художников и формировали художественный процесс на чистом энтузиазме. Но уже во второй половине 1990-х ситуация постепенно меняется. Выстраивается большая экономика России, и вместе с ней растёт институционально-художественная среда. Появляется ярмарка «Арт Москва», которая сыграла колоссальную роль в этом процессе. Произошло это, я напомню, в 1996 году, и к концу десятилетия такие сваи, если угодно, субструкции институциональной структуры, были зафиксированы, и затем, уже в нулевые годы, после кризиса 1998 года, этот экономический блок не только восстанавливается, но и начинает расти, в первую очередь за счёт тех институций, которые занимает в этой среде частный сектор. Это благотворительные фонды, такие как Stella Art Foundation, фонд «Современный город». Не случайно мы сейчас находимся на конференции имени Иосифа Бакштейна, потому что именно его усилиями этот рост состоялся.

В 2003 году вместе с коллегой Виктором Мизиано Иосиф приходит на работу в Министерство культуры Российской Федерации, и с

невероятным усилием, я даже не понимаю, честно говоря, как ему это удалось, не только институционально создаёт, но и финансово обеспечивает такой огромный проект как Московская биеннале современного искусства, после открытия и запуска которой в 2005 году и начался такой повальный интерес к современному искусству в частных благотворительных структурах.

К концу нулевых все благополучно заняли свои ниши, и, в отличие от стихийного, очень энергичного и бурного десятилетия, имею в >виду девяностые, следующие десятилетия развиваются вполне гармонично и поступательно в более-менее сформулированной логике институциональных процессов, скорее универсальных, с некоторыми региональными особенностями и перипетиями, когда, например, внезапно закрывается Государственный центр современного искусства, становится частью министерской структуры под названием РОСИЗО. Затем разделяется и переходит частично в ведомство Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Это не могло не сказаться на общероссийском контексте развития современного искусства, но тем не менее мы имеем, может быть, не такую супер развитую структуру, как в других странах, но намеченную и укрепившуюся за эти десятилетия систему, где есть образовательные проекты, есть частные музеи, есть государственные институции, занимающиеся современным искусством, есть коммерческие галереи, Центр современного искусства и самоорганизации, безусловно. Хотя на лекциях об истории послевоенного российского искусства студенты, которым сейчас немногим за 20, задают мне странный вопрос: «А была ли институциональная критика в 1990-е годы и удивляются, когда я говорю им, что нет, такой критики не было. Естественно, они спрашивают, а как же так? Почему? Я говорю им, потому что институций фактически не было, и, например, тот же Институт современного искусства, который создал Иосиф Бакштейн, был создан не им одним. Институт был придуман группой, тесно связанной с художественным сообществом того времени. Это были участники Клуба авангардистов, московские концептуалисты, Елена Елагина, Андрей Филиппов и многие другие, кто принимал активнейшее участие в разработке концепции Института.

Естественно, то, к чему ты имеешь отношение как соучредитель, как соучастник, не может стать предметом жёсткой институциональной критики, тем более что в девяностые годы институции, существуя как бы в симбиозе с художниками того времени, не могли жёстко корректировать художественные высказывания на тех или иных площадках. Я имею в виду институцию не как юридическое лицо, а как систему ценностей определённого рода, которые не позволяют смешиваться контекстам, не позволяют выходить за рамки нравственных моральных ограничений, которые у всех институций разные, и всегда вокруг институций бушует независимое море самоорганизованных инициатив художников, которые как раз в 2010-е годы приступили к институциональной критике российских реалий. Это косвенно подтверждает тот факт, что наконец эта институциональная структура состоялась.

 

Александра Данилова:
Саша, спасибо большое.  Благодаря этому краткому экскурсу мы понимаем, что была построена некая система институций, и можем себя поздравить с тем, что наконец эти институции стало можно критиковать. Мне показалась очень важной ремарка про региональные контексты. Несмотря на то, что система построена, она очень подвижна и постоянно меняется. Мы можем говорить о том, что у нас существует система галерей, но боюсь, что те галереи, о которых мы говорим, упоминая 1990-е, за редчайшим исключением не присутствуют на ярмарке «Арт Москва», и даже уже практически не существуют, трансформировавшись в какие-то совершенно иные институции.

 

Александра Обухова:

Для большей части зрителей и потенциальных покупателей современное искусство – это что-то очень сложное, непонятное, и тем самым – опасное. И чем дальше от столицы, тем больше ситуация усугубляется. Всей этой системе необходимы социальное приятие и поддержка

Я сдерживалась всю дорогу, но не могу этого не сказать. Мы приучаем себя мыслить региональным масштабом, масштабом целой России, но при этом мы понимаем, что положение современного искусства где бы то ни было, в Москве ли, во Владивостоке, в Нижнем Тагиле, Архангельске, неважно, на общем социальном фоне достаточно сомнительно. Как это страшно не прозвучит, но, как и во времена перестройки, когда всё внезапно стало можно, для большей части зрителей и потенциальных покупателей современное искусство – это что-то очень сложное, непонятное, и тем самым – опасное. И чем дальше от столицы, тем больше ситуация усугубляется. Всей этой системе необходимы социальное приятие и поддержка. Я не говорю про государство, я имею в виду именно социальные реакции, такие же реакции на работы молодых российских художников, как и на «Чёрный квадрат» Малевича, который по-прежнему вызывает у большей части россиян большие вопросы касательно своей художественной легитимности.

 

Александра Данилова:

Честно сказать, я придерживаюсь немножко другой точки зрения. К числу неких процессов, я бы отнесла то, что сейчас регионы начинают стремительно развиваться, там в корне меняется отношение к современному искусству, появляется интерес к нему. Появляется очень много инициатив, и одним из наиболее модных путей решения проблемы регионов видят креативные индустрии.  Предоставлю слово Виктории.

 

Виктория Киреева:

Мы в московском Агентстве креативных индустрий работаем именно с московским контекстом, так как мы являемся институцией, как сказал Василий Владимирович, которая учреждена департаментом Культуры города Москвы, и да, креативные индустрии сейчас активно развиваются. Мы понимаем важность создания АКИ как центра поддержки креативных индустрий, так как мы поддерживаем не только арт-индустрию, но и музыкальную, видеоигровую, кино, анимацию и так далее. Мы видим, как стремительно они сейчас развиваются: мы недавно посчитали, что на 30% выросла суммарная выручка всех креативных индустрий в Москве за последние несколько лет, и эта тенденция нас очень воодушевляет.

Я расскажу о мерах поддержки, которые у нас есть.

 

Александра Данилова:

Я тоже посмотрела статистику и динамику развития креативных индустрий. Арт-индустрия занимает в этом рейтинге почётное предпоследнее место, хуже дело обстоит только с культурным наследием, которое, понятно, вообще некоммерческая область. Экономисты и социологи, которые опрашивали институции, в качестве главных проблем называют, конечно, проблемы экономические. Что нужно сделать, чтобы арт-индустрия начала развиваться?

 

Виктория Киреева:

Я даже могу сказать цифру: 2,3% составляет арт-индустрия от числа всех креативных индустрий Москвы по доходам. Мы придерживаемся комплексного подхода, так как понимаем, что для развития креативных индустрий важно предоставлять субъектам этих индустрий платформу, инфраструктуру, образование, и в каждой индустрии, с которой мы работаем, мы стараемся эти истории закрывать.

 

Если говорить именно про арт-индустрию, основная история, которой мы занимаемся, это секции на ярмарках. Мы также их делаем и на Win-Win, и на Blazar делали, и на Сosmoscow. Мы делаем их как для галерей, так и для художников, на разных ярмарках для субъектов креативного предпринимательства это возможность заявить о себе при поддержке государства. Для галерей и художников на нефинансовой основе мы эту историю предоставляем.

 

Что касается образования, у нас есть общий курс, который вы можете найти на сайте Агентства креативных индустрий, который рассказывает о том, как работать с результатом интеллектуальной деятельности, как их депонировать, он называется Creators, заходите, смотрите, слушайте. И с арт-индустрией мы делаем проект Арт-практикум, в прошлом году мы его как раз делали с Василием Владимировичем и школой Masters. В этом году мы выводим этот проект в самостоятельное плавание, будем делать его с Московским музеем современного искусства, обучать начинающих художников и галеристов нюансам работы, тому, как работать в легальном поле рынка, как заключать соглашения с галереями и другими институциям. Нам кажется важным именно в этой части работать с аудиторией.

Также мы разрабатываем инфраструктурные решения: активно занимаемся разработкой мастерских для начинающих художников, потому что понимаем, что нужно растить новый контент, чтобы галереям было с кем работать, и мы могли показывать начинающих авторов. Стараемся активно развивать международное сотрудничество, потому что это то, чем мы можем помочь галереям. Обладая административными ресурсами, мы привозим в Москву представителей зарубежной арт-индустрии. Например, в декабре 2023 к нам приезжали директора зарубежных музеев из стран-членов БРИКС, отвечающие за арт-индустрию из Бразилии, и мы водили их по галереям, показывали наш рынок, чтобы в будущем у них сложилось понимание, что у нас есть. Мы активно работаем, чтобы вывести московские галереи на зарубежный рынок при нашей поддержке.

 

Александра Данилова:

Спасибо большое. Ещё один интересный вопрос: каким образом происходит отбор художников, отбор галерей, каков механизм попадания в эти программы АКИ?

 

Виктория Киреева:

Что касается галерей, мы учитываем несколько основных факторов: определяем вилку прибыли, которую мы хотим видеть у галерей за прошедший финансовый год, чтобы понимать, насколько нам целесообразно вкладываться в этот субъект рынка и поддерживать его. Далее идут истории с участием в ярмарках и другими факторами. С художниками мы, конечно же, не оцениваем их прибыль на ИП, но учитываем опыт участия в выставочных проектах, как в институциях, так и на каких-то независимых площадках; опыт участия в мастерских и резиденциях, то есть смотрим на то, как художник вкладывается сам в себя, развивает свою карьеру, и мы понимаем, что мы готовы этого автора поддержать.

Арт-индустрия, в отличие от других креативных индустрий, имеет один определённый фактор, который называется художественная ценность. Мы не можем взять арт-индустрию, галереи и художников, и оценивать их только математическими критериями. Для этого у нас есть экспертный совет, туда входят все ведущие представители арт-индустрии. Мы приглашаем экспертов, и они оценивают «перспективность продукции», как мы называем этот критерий: насколько работы не вторичные, насколько они имеют перспективу на то, чтобы интегрироваться в рынок; эксперты также оценивают контент галерей. Вот такая особенность.

 

Александра Данилова:

Спасибо большое. Поскольку наша конференция все-таки межинституциональная, есть ли какие-то тенденции или запрос на сотрудничество с какими-то другими институциями, кроме художников и галерей? Или какие-то проблемы в этом сотрудничестве?

 

Виктория Киреева:

Да, конечно. Помимо образовательных и не финансовых мер поддержки, мы также проводим так называемые митапы, это всякого рода мероприятия, в рамках которых мы объединяем индустрии. Каждый раз мы пытаемся придумать новые форматы. Недавно делали «День открытых дверей арт-резиденций»: пригласили ГЭС-2, Выксу, Антихрупкость и другие резиденции, которые презентовали начинающим художникам свои программы.

Нам очень интересно сотрудничать с крупными институциям, потому что мы понимаем, что, например, Музей современного искусства – это маркер качества, люди, которые там работают, могут нам подсказать нам, как лучше поддерживать индустрию, и могут у себя на площадке поддерживать дальше тех художников, которых мы поддержали на ярмарках.

 

Проблемы тоже есть: мы активно стараемся сотрудничать с крупными федеральными музеями, пока это не всегда получается, но мы сделаем всё, чтобы в следующем году у нас было ещё больше точек соприкосновения.

 

Александра Данилова:

Спасибо. Прелесть межинституциональной конференции заключается в том, что мы можем услышать позиции разных сторон. Когда мы готовили эту конференцию, мы постарались сделать так, чтобы здесь оказались представители разных типов институций: Агентство креативных индустрий, как государственная организация, представители галерей, некоммерческих институций, образовательных программ. Тема диалога различных институций с государством – важная тема, поэтому было бы интересно обсудить эту проблему с разных позиций: не только с позиции государственной институции, но и с позиции галерей, некоммерческих пространств и образовательных институций. Давайте послушаем Стаса, как представителя образовательной организации.

 

Станислав Шурипа:

Мы видим идеальную картину подготовки молодого художника как синтез классического художественного образования и концептуально ориентированных подходов

Ещё раз хотел бы поблагодарить за возможность принять участие в этом очень интересном и потенциально весьма продуктивном разговоре. Коротко расскажу об образовательной программе Института современного искусства Иосифа Бакштейна. Образовательная институция – это не самый заметный, не самый яркий, но тем не менее достаточно важный и неотъемлемый элемент хорошо организованной институциональной системы.  Функция образовательных программ – это подготовка молодых профессионалов, в первую очередь художников, как мы это видим, но не только: из стен нашего института выходят и молодые кураторы, и работники искусства в широком смысле, те, кто работает в музеях, галереях и других институциях. Образовательная работа в области современного искусства может требовать очень разных подходов, в зависимости от случая, от ситуации, от личности студентов, учащихся и преподавателей. Это такое дело, в котором не бывает общеупотребимых приёмов, наработанных методов, домашних заготовок, – всё довольно ситуативно. С другой стороны, молодые художники часто ждут очень разных вещей от образовательных программ. Их пожелания, их интересы можно формулировать по-разному: кому-то важно найти свой визуальный язык, кому-то быть в курсе актуальных тенденций, кому-то важно обрести ощущение сообщества. В итоге, как правило, все эти интересы впитываются каждым учащимся, и все это значит «понять себя» или «придумать себя». В целом, образовательные педагогические установки нашего института являются следствием того видения, которое было унаследовано от наших матерей и отцов-основателей: Иосифа Бакштейна, Елены Елагиной, Игоря Макаревича, Дмитрия Пригова, Андрея Филиппова и других выдающихся деятелей отечественного искусства, исторических фигур, которые стояли у истоков Института современного искусства. И от них нам посчастливилось унаследовать этику открытости, характерную для круга художников московского концептуализма. Наша программа построена так, чтобы дать учащимся возможность познакомиться с самыми разными художественными доктринами, эстетическими взглядами, самыми разными деятелями московской (и не только) художественной сцены. Художники, кураторы, теоретики и критики к нам приходят рассказывать о своей работе.

Институт ставит перед собой задачу создавать условия для того, чтобы молодые художники самостоятельно могли выстроить свою художественную стратегию, построить свою собственную профессиональную идентичность. Наша поствузовская образовательная программа как раз этому и служит.

Она предполагает, что те, кто приходит к нам учиться, уже обладают неким художественным образованием. У них есть базовые навыки рисования, живописи или ваяния, и нам не нужно учить их держать карандаш, кисточку, нажимать на кнопочки фото и видеокамер.

Наша образовательная программа построена так, чтобы рассказать учащимся о тенденциях, традициях и ценностях в искусстве в первую очередь XX-XXI веков, а также об основных идеях в теории и философии искусства, о текущем состоянии художественной жизни, актуальных тенденциях. Всё это нацелено на то, чтобы помочь учащемуся вписаться вместе со своей практикой в профессиональное поле искусства, увидеть свою работу в контексте и актуального искусства, и сложившихся традиций и ценностей.

Наша программа призвана поощрять учащихся, придумывать свои идеи, концепции, актуальные, адекватные нашему времени, и находить для них оптимальные средства воплощения.

Каждый год к нам приходят абитуриенты, которые уже являются выпускниками высших художественных учебных заведений: Суриковского института, Строгановского и других известных классических, обладающих огромным авторитетом, учебных заведений. Мы очень рады этому процессу опосредованного взаимодействия с классическими учебными заведениями, поскольку в отечественной системе высшего художественного образования сохранилась традиция передачи высокого уровня практических навыков. Это уникально для нашего отечественного контекста. Выпускники традиционных ВУЗов – это молодые художники с очень хорошими навыками рисунка и живописи, люди, которые хорошо понимают, что такое искусство и идут к нам за дополнительной подготовкой, за сведениями из теории искусства, знаниями из области философии, эстетики и так далее, а также за профессиональными советами, как выстроить карьеру в мире современного искусства. Наша программа возникает как опосредованное продолжение работы классических высших художественных учебных заведений, и мы видим идеальную картину подготовки молодого художника как синтез классического художественного образования и концептуально ориентированных подходов. С другой стороны, работа образовательных программ вписана ещё и в общую институциональную систему искусства. Важный элемент нашей поствузовской образовательной системы – это живой контакт с профессионалами художественной сцены. Мы всегда рады участию самых разных деятелей искусства: работников музеев, галерей, художественной прессы, всегда приглашаем их с мастер-классами, презентациями, рассказами о своей работе, лекциями и семинарами.

Всё это мы делаем, поскольку нам кажется, что мы должны достаточно чутко прислушиваться к потребностям учащихся, давать им то, что нужно для профессионального самосовершенствования. Для нас очень важно, что наша образовательная программа живёт, дышит одним воздухом с живыми текущими потребностями рынка труда. В результате складывается довольно интересная система художественного образования, в которой художник может сам изобретать себя, свой язык, свои методы, своё видение реальности. Эта система является частью самой художественной жизни, поэтому она способна самонастраиваться в соответствии с требованиями художественного поля, запросами молодых художников.

В обществе растёт интерес к искусству в целом, достаточно заметно растет в последние десятилетия. Это характерно и для нашей ситуации, и, наверно, для общемировой. Наблюдатели прогнозируют этот рост интереса к искусству как длительную тенденцию XXI века. Не знаю уж, приведёт ли всё это к новому расцвету искусства и культуры, ждать ли нам нового Ренессанса и доживём ли мы до него. Будем надеяться и посмотрим, как всё будет развиваться. А пока мы, как Институт современного искусства Иосифа Бакштейна, рады участвовать в этом процессе, рады работать на профессиональной сцене и помогать молодым художникам и отечественному искусству в целом. Спасибо за внимание.

 

Александра Данилова:

Спасибо, Стас. Бесконечный поиск художниками себя и то, что вы даёте им возможность оценить своё место в ситуации современного искусства – это действительно очень важно; первый выпуск Института, который состоялся, мне кажется, в 2000 году, продемонстрировал целое звёздное поколение молодых художников, которых сегодня уже можно назвать абсолютными классиками современного искусства.

Но вот этот самый художник попадает в некое пространство коммуникации с другими институциями. Я хотела бы задать вопрос, может быть отчасти провокационный, Лене. А что галерея ждёт от молодого художника?

 

Елена Куприна-Ляхович:

Мой художник, который приходит ко мне, должен понимать, что он не просто создатель предметов искусства. Он создаёт миф, свой мир, историю, он рефлексирует. И еще он должен понимать, что он может ждать от меня, и что я могу ждать от него.

Вменяемости. Мы работали и работаем с поколением художников, которые, к сожалению, начинают уходить. Но галерея должна развиваться, искать молодых, и мы, наверное, лет шесть или семь посвятили просеиванию мелкой и крупной сетью молодых авторов. Я скажу, что только в прошлом году мы высеяли троих или четверых, и то не факт, что мы с ними сможем работать, мы сейчас пробуем. Это люди с высокой точкой сборки, которые конструируют свои мифы и свои миры. Модернизм уже кончился, и качество контента в виде красивой картинки – это замечательно, но вообще-то качество контента – это голова художника, а вовсе не то, что он выдаёт в виде картинки. Научить его выдавать красивую вменяемую картинку – намного проще, чем научить его думать, это первая стадия вменяемости. Вторая важная стадия – он должен точно понимать, что такое галерея и как с ней работать.

И здесь огромное количество сложностей, потому что, извините, договоры, которые мы заключаем до сих пор – это комиссионные договоры при продаже. Никаких договоров о совместной деятельности не существует, к сожалению. Есть разные вариации, над которыми много кто работает, но нормальных договоров таких нет. Один из последних вариантов договора выдало юридическое агентство, очень хорошее агентство, я его прочла и поняла, что он любым судом будет признан несостоятельным. Там в нем обратная ситуация, когда художник должен все, а галерея ничего – так тоже не бывает.

 

Еще художник должен быть самураем. Вот сегодня несколько раз звучала фамилия Андрея Филиппова, кстати сегодня у него день рождения, ему было бы 65 лет. Мы проработали вместе 27 лет, и я понимаю, что вряд ли я найду второго такого же. Но у меня очень высокая планка. Мой художник, который приходит ко мне, должен понимать, что он не просто создатель предметов искусства. Он создаёт миф, свой мир, историю, он рефлексирует. И еще он должен понимать, что он может ждать от меня, и что я могу ждать от него.

 

Александра Данилова:

Мне кстати очень понравилось определение институции, которое ты сделала в первой части.

 

Елена Куприна-Ляхович:

У художника должны быть нормы и правила, и он должен быть самураем

Это не я, это Википедия. У художника должны быть нормы и правила, и он должен быть самураем. Он не должен скакать, если мы решим с ним работать. Я никогда не беру сразу, я говорю: «мы попробуем», потому что разные ситуации, никогда ты сразу не знаешь, что у человека в голове. Такой «пробный брак». Не всегда получается вместе продолжать работать, потому что выясняется, что ожидания были немножко другие, а человек имеет право на свои ожидания. Но если мы уже работаем, то это конечно позиция самурая должна быть, а как иначе.

 

Александра Данилова:

Спасибо. Мне показалось, что ты затронула ещё довольно интересную проблему, тему тех вопросов, которые стоят сегодня перед галереями, и может быть не только про взаимоотношение художника и галереи, но галереи как институции.

 

Елена Куприна-Ляхович:

Ты же знаешь, что галерея – это вечная падчерица. Мы говорим, конечно, о галерее-галерее, не о галерее-салоне, это всё очень здорово, что есть галереи-салоны, что есть самоорганизованные галереи, что есть галереи-выставочные залы, когда читаю лекцию, у меня там 12 типов их. Мы говорим о галерее-галерее, которая всё равно является в любом случае падчерицей для музея, потому что мы же коммерсанты.

 

Александра Данилова: я не думала об этом.

 

Елена Куприна-Ляхович:

Для того, чтобы через 50 лет галереям было что продавать, я должна вырастить этих людей, я должна сделать так, чтобы это искусство состоялось

А ты подумай. Мы с одной стороны являемся падчерицей для музея, а с другой стороны мы являемся падчерицей для рынка. Потому что если я хочу много продавать, я должна была бы продавать то, что сейчас покупают. А покупают сейчас что?

Люди обычно начинают массово понимать примерно то искусство, которое было лет 50 назад. То есть я не смогу работать с людьми, которые производят современный контент, если я захочу работать с тем, что легко продаётся. То есть для того, чтобы через 50 лет галереям было что продавать, я должна вырастить этих людей, я должна сделать так, чтобы это искусство состоялось. А что для этого нужно? Чтобы, извините, тётя Лена работала так, чтобы этим людям было на что жить, чтобы они не бросили это искусство.

Вот Вы, Виктория, сказали, что вы поддерживаете художников и галерею. Можно спросить, какую поддержку я, как галерея, могу от вас получить? Я галерея очень старая, древняя, что я могу от вас получить?

 

Виктория Киреева:

В структуре Правительства Москвы помимо Департамента культуры, есть ещё Департамент предпринимательства, в котором вы можете получить субсидии и гранты на развитие своего бизнеса. Мы вышли из-под Департамента предпринимательства, к сожалению, и больше не транслируем его меры поддержки, но тем не менее, он функционирует.

 

Елена Куприна-Ляхович:

Была попытка получить помещение по льготной аренде, я была послана можно сказать далеко и надолго – в МОСХ.

 

Виктория Киреева:

Не буду отрицать тот факт, что работа с правительством Москвы и с департамента получения меры поддержки – это всегда процесс очень объёмный, долгий.

 

Елена Куприна-Ляхович:

Мы однажды получили, мы получили половину возмещения участия в ярмарке, были страшно рады, что ура-ура, наконец-то. Но это было один раз, потом эта программа закрылась. Потом, насколько я в курсе, АКИ поддерживал участие галерей в ярмарке, но как только мы об этом узнали, эта программа тоже закрылась.

 

Виктория Киреева:

Она не закрылась. В прошлом году у нас не получилось сделать такую секцию на Cosmoscow, но в этом году мы надеемся, что мы сможем в ряд ярмарок интегрироваться с поддержкой галерей. Конкретно поддержкой галерей и художников занимаюсь на ярмарках я. Если вы говорите про субсидии на возврат, на участие в конгрессно-выставочных мероприятиях, это 343 постановление Правительства, которое сейчас действует, но, к сожалению, сейчас галерея не может соревноваться с другими бизнесами, потому что это постановление, к сожалению, существует не только для креативных индустрий, а для всех. И когда вы начинаете соревноваться с производителем окон, понятно, что у производителя окон выше выручка. Честно говоря, мы историю эту хотели вывести отдельно для креативных индустрий, но пока, к сожалению, недостаточно бюджетов, чтобы для креативных индустрий делать отдельное постановление.

 

 

Елена Куприна-Ляхович:

А еще я знаю, что АКИ брало на себя предоставление стендов для галерей, но как только я об этом узнала, а я случайно об этом узнала, была какая-то встреча в Елоховской, я подошла, говорю, как вот с этим, это же самое интересное. Но потом мне сказали, что эта программа тоже закрылась.

 

 

Виктория Киреева:

Да, как раз я делала мероприятие в Елоховском. Спасибо большое, что посетили, но как я и сказала, эта программа не закрылась, мы поддерживали 2 года галереи, была пауза в один год в прошлом году, в этом году мы надеемся, что мы продолжим эту историю. Мы с вами последние 2 года живём в непростые времена, которые не всегда дают нам то, что мы хотим получить, и нам как АКИ тоже. Поэтому мы очень надеемся, что в этом году у нас получится. Так просто в прошлом году получилось, что и Win-Win для художников, и Blazaar для художников, и «Арт Москва».

 

 

Елена Куприна-Ляхович:

На win-Win мы тоже участвуем, например.

 

Виктория Киреева:

Там, кстати, галереи поддерживаем, подавайте.

 

Елена Куприна-Ляхович:

Ну не знаю, я участвовала, мне никто ничего не предложил. Но ту сумму, которую стоит Win-Win, я могу и сама оплатить. Зачем подавать кучу бумаг и тратить время своих сотрудников.

Меня вообще пугает тенденция поддержки галерей, потому что художники молодые – это ещё пока люди не сформированные. Вот я сейчас пройдусь и посмотрю: «Хорошая картинка, надо брать». Но я скорее куплю её себе в коллекцию, если она мне прямо очень понравится, потому что я как галерист имею право у себя в доме вешать всё что угодно. Я, естественно, не выберу себе в галерею никакого художника здесь. Я объясню. Давайте я вам расскажу апокриф, как Кабаков ехал на контракт к Фельдману. Значит Кабаков, это 1980 не помню какой год, едет на контракт к Фельдману. Они уже договорились, он едет, значит, на эксклюзив. А у Кабакова уже в тот момент в мастерской стоял факс. И вдруг из факса вылезает огромная простыня, и в это огромной простыне, простите, обозначены все результаты встреч с врачами. Прежде чем заключить с ним контракт, человека отправили по всем врачам. Мы, конечно, до такого тут не доходим, но мне, прежде чем выбрать себе художника, нужно понять, посмотреть, как он действовал самоорганизационно в каких-то вещах, как он раскладывается со своими коллегами, как он участвует в групповой выставке, какой у него характер, насколько он обязательный, понимает ли он, что делает.

Так вот на ярмарке я скорее себе домой работу куплю, мне вон там нравится штучка, правда я не знаю еще, сколько она стоит, но вот в галерею я так просто не возьму со стенда.

А ещё приходят очень интересные письма от вас, что мы галереи сейчас не поддерживаем, но может быть ваши художники захотят участвовать, подать заявку и участвовать у нас как художник. А зачем им это надо, если они у меня в галерее? Тут есть непонимание. 

 

Виктория Киреева:

Они же у вас не на эксклюзивном контракте.

 

Елена Куприна-Ляхович:

Нет, подождите, эксклюзив не заключается сейчас с художником, потому что я не могу себе позволить их содержать, меня никто не поддерживает, я содержу это всё на свои собственные деньги. Кроме того, я содержу музей, частное учреждение культуры, директором которого я являюсь. А ещё у меня есть официальное издание, издателем которого я являюсь – молодёжный портал о современном искусстве, который я тоже содержу. Ещё у меня есть школа, которая сейчас в спящем виде, потому что мне не хватает сил её содержать – первая онлайн-школа творческого менеджмента на русском языке, участвовали в куче конференций.

Соответственно, я не могу художника взять на эксклюзив. Вы что, хотите сказать, что я своими руками своего художника отправлю на ярмарку, чтобы его выбрала другая галерея? Вы мне вот объясните, вы правда так считаете?

 

Виктория Киреева:

Я не знаю, о каких рассылках идёт речь, у нас очень большая структура. В прошлом году у нас действительно не получилось организовать секции на ярмарках для галерей по ряду обстоятельств. В этом году и дальше мы надеемся, что продолжим поддерживать галереи, потому что даже с точки зрения субъектов рынка они больше. А наша цель поддержки что галерей, что художников – это возврат налогов с ваших продаж в Правительство Москвы. Соответственно, поддерживать галереи нам выгоднее, потому что вы генерите и продаёте больше продукции. Мы активно стараемся пиарить такие опенколы и возможности, я надеюсь, что мы сейчас выровняемся после турбулентности, и у нас получится посотрудничать. Будем ждать Вас.

 

Елена Куприна-Ляхович:

Если бы не было турбулентностей, все делали всё как надо и понимали друг друга, у нас бы не было этой конференции. Мы здесь, чтобы понять друг друга. Я очень благодарна, что вы тоже здесь находитесь, и что АКИ это заинтересовало. Понять ваши правила, наши правила, правила художников, желания и правила друг друга – это очень важно. Спасибо вам.

 

Александра Данилова:

Я в течение часа мучаюсь вопросом, чем творческие индустрии отличаются от креативных?

 

Ася Филиппова:

Я сейчас объясню. Это главный вопрос, да? Терминологический?

 

Александра Данилова:

Давайте начнём с терминологического вопроса, потому что именно в ответе на него заключается отчасти специфика того удивительного места, которым является ЦТИ «Фабрика».

 

Ася Филиппова:

Везде, где есть творчество, меньше коммерческого и индустриального содержания

Понятие творческих и креативных индустрий получило у нас нормативное закрепление в концепции развития творческой креативной экономики до 2030 года в крупнейших городских агломерациях. Концепция была принята в сентябре 2020-го года. Шли дискуссии о том, что она должна в себе содержать. Но именно там было дано определение. Изначально все придерживались термина «креативные индустрии», поскольку он пришёл к нам из западного мира, и вся литература, и все апокрифы и базы, всё поступило оттуда. Но поскольку сейчас мы стремимся заменить иностранные термины русскими словами, родилось это тройственное словосочетание креативные (творческие или наоборот – творческие (креативные) индустрии.

У нас в России это одно и тоже, но если углубляться в смыслы этих слов, то креативные индустрии отличаются от творческих. С точки зрения русского языка и русского человека, креативная индустрия – это явление гораздо более коммерчески ориентированное, чем творческая индустрия, потому что слово творчество в русском языке всё-таки немножко про другое. Везде, где есть творчество, меньше коммерческого и индустриального содержания. Но, тем не менее, если говорить терминологически, то официально это одно и тоже. Креативная экономика и творческая экономика.

В дополнение к концепции мы сейчас ждём закона о креативных (творческих) индустриях, который поступил в Государственную Думу, прошёл первое чтение, второе чтение уже неоднократно откладывалось. Закон очень нужен, он очень многое разъяснит не только нам в Москве, потому что мы уже владеем и терминологией, и базой, но он очень многое разъяснит и региональным властям. Я надеюсь, что мы увидим в регионах рост поддержки и развития креативных индустрий, и современного искусства как одной из составляющих.

Почему я так объёмно об этом говорю? Я не только руковожу центром творческих индустрий «Фабрика», до последнего времени я еще была председателем Союза креативных кластеров России, который принимал активное участие в разработке этого закона, и я считаю, что закон действительно очень нужен, что он поможет ситуации продвинуться, в первую очередь, в регионах. Хотя, ситуация и так развивается достаточно активно.

 

Александра Данилова:

Креативный кластер – очень модное понятие, в регионах сейчас активно развивается формирование этих самых креативных кластеров. Если мы говорим о взаимоотношении институций, понятно, что креативный кластер – это очень сложный организм, который может включать как галереи и какие-то бизнес-проекты, так и творческую составляющую. В чем проблемы современного арт-кластера?

 

Ася Филиппова:

За короткое время, что ты формулировала вопрос, ты употребила термин «креативный кластер», а потом «арт-кластер», и таких терминов еще существует примерно 35, – мы посчитали в Союзе креативных кластеров, когда анализировали креативную инфраструктуру России. Существует примерно 35 терминов, которые плюс-минус обозначают одно и тоже, и в зависимости от ситуации мерцают и проникают друг в друга. По мнению Союза креативный кластер – это сообщество представителей креативных индустрий, а также тесно связанных с ними образовательной, социальной и коммерческой деятельностью других субъектов, которые сосуществуют и работают на территории единого имущественного комплекса, которым руководит управляющая компания, которая сознательно эту территорию позиционирует как креативный кластер, развивает свои собственные программы поддержки резидентов, содействует созданию, развитию и проникновению на рынок креативного продукта, создаваемого резидентами.

Там довольно много критериев, конкретизирующих некоторые аспекты этого определения, например, сколько резидентов должно быть, какое количество профильных резидентов должно быть, и так далее. Далеко не все пространства удовлетворяют этим критериям и этому термину. Именно поэтому, например, Москва, которая идёт в авангарде развития креативных индустрий, в результате ввела новый термин – «креативное пространство», и таких пространств в Москве уже очень много, в то время как креативных кластеров только два, или даже сейчас один. Эта терминологическая расплывчатость, конечно, мешает.

Тем не менее, креативных пространств много, и они появляются и в Москве, и в регионах. Возвращаюсь к современному искусству и к «Фабрике». Мы начали с того, что открыли выставочный зал и ориентировались именно на современное искусство, и на помощь художникам. Наша первая выставка открылась 20 января 2005 года. Это был спецпроект первой Московской биеналле современного искусства, которую организовал Иосиф Маркович, и Елена Куприна нам очень много помогала и с открытием первого выставочного зала, и с программами поддержки художников. С самого начала мы ориентировались на поддержку современного искусства, и продолжаем этим заниматься, но в нашем кластере помимо художников, мастерских для художников, арт-резиденций, существует ещё много других сопутствующих резидентов и элементов, и всё это представляет собой креативную среду, которая способствует развитию креативных индустрий.

Я очень благодарна Лене за такое оживление нашей дискуссии. Но я хочу поблагодарить Агентство креативных индустрий, поскольку я принимаю достаточно активное участие в форумах, касающихся креативных индустрий, я вижу, что АКИ прикладывает очень много усилий, искренних усилий, для того чтобы помогать разным креативным индустриям. Насколько сейчас существует этот общий язык, взаимопонимание между негосударственными институциями и государственными институтами развития, вот вопрос. Этот общий язык нужно безусловно вырабатывать. Кому-то это удаётся лучше, кому-то хуже. Есть институции, которые сотрудничают с АКИ, пользуются всеми программами, принимают участие и в развитии резиденций, и в развитии мастерских. А есть институции, которым хуже удаётся наладить этот диалог, и пока ещё они не усвоили этот язык диалога с государственными институциями. Этому безусловно надо учиться. Меня очень заинтересовало, что у вас есть программа поддержки молодых художников и мастерских. Я ничего про неё не знаю, и мне было бы очень интересно это узнать, может быть как-то посотрудничать и поучаствовать.

 

Виктория Киреева:

Я вам расскажу после.

 

Ася Филиппова:

Да, спасибо большое. Возвращаясь к нашей частной институции, я могу продолжить, что мы начали с выставочных проектов современного искусства, и продолжаем это делать уже 20 лет. У нас есть программа резиденций для художников, до 2022 года это были резиденции для иностранных художников, которые приезжали к нам из разных стран. С 2022 года наши резиденции больше сориентированы на российских художников, на приезд художников из регионов. Есть программа фабричных мастерских, которая была разработана непосредственно под руководством Елены Александровны, и которой мы очень гордимся.

На нашей территории, в наших пространствах работает и встречается со студентами Институт современного искусства под руководством Станислава Шурипы. Эта среда, экосистема развивается уже 30 лет. Мне кажется, что все идёт нормальными темпами. Учитывая нашу нынешнюю турбулентность, есть какие-то флуктуации в этом процессе, но надо стараться и развивать ее дальше.

 

Елена Куприна-Ляхович:

Ася Леонидовна, вы не упомянули еще одну глобальную тему, что кроме молодых художников есть ещё понятие middle carrier artist, которых, собственно, и поддерживает «Фабрика». И это единственная институция в нашей стране, которая поддерживает – невозможно это перевести нормально на русский язык, давайте придумаем термин, middle carrier artist – тех людей, которые вышли из возраста молодых художников, но ещё не вошли в возраст суперклассиков. Им ничуть не менее нужна поддержка, и именно смелость Аси Леонидовны привела к тому, что хотя бы одна единственная институция в нашей огромной стране их поддерживает. Я права?

 

Ася Филиппова:

Я глубоко уверена, что художники от 35 лет и старше безусловно заслуживают очень внимательной, нежной, сосредоточенной поддержки, и этого пока не хватает

Да, абсолютно. Для нас это стало огромной удачей, что Елена Александровна нас сориентировала на этот сегмент, потому что это позволило нам стать единственными в этой нише. Таких художников очень много, и с учётом того, что сейчас молодость художника длится гораздо дольше, и в 35 лет художник только-только себя осознал, только-только себя создал, создал свой миф и свой мир. Более того, именно в этом возрасте художник, на мой взгляд, становится очень интересен, в силу того что он уже перестаёт цитировать своих преподавателей и мастеров, и переходит к своим личным высказываниям, к своему личному языку. Поэтому я глубоко уверена, что художники от 35 лет безусловно заслуживают очень внимательной, нежной, сосредоточенной поддержки, и этого пока не хватает.

 

Александра Данилова:

35 лет – это как раз расцвет карьеры.

 

Ася Филиппова:

Это потрясающий возраст, да.

 

Виктория Киреева:

Я просто хотела дополнить, что у АКИ ограничение «до 35 лет» есть только на ярмарке Blazar, и его диктует сама ярмарка.  На «Арт Москве» в этом году мы убрали это ограничение, и его не было на Win-Win-е. Но к нам почему-то подаётся мало художников старше тридцати пяти, возможно это просто не то инфополе, где мы осуществляем распространение информации, но мы открыты к художникам middle carrier и на Win-Win-е, и на «Арт Москве», и возможно будут какие-то еще ярмарки, будем стараться.

 

Ася Филиппова:

Мы громко и повсеместно объявляем о том, что художники после 35 лет заслуживают поддержки, и welcome, мы на «Фабрике» всегда безумно рады их и выставить, и показать, и дать мастерскую, но я надеюсь, что и со стороны московского правительства такие программы тоже будут развиваться.

 

Александра Данилова:

Я уже поняла, что одна из таких важных тем – это тема диалога и поиска языка, поэтому, наверное, было бы правильно спросить, есть ли вопросы к нашим участникам у наших присутствующих здесь, не знаю, как правильно назвать… соучастников? Потому что за это время, мне кажется, мы уже сжились и сроднились.

 

Ася Филиппова:

Вопросов нет, мы так живо обсудили всё, что могли.

 

Александра Данилова:

Тогда мне остаётся поблагодарить наших участников, поблагодарить наших зрителей и выразить надежду, что такие встречи будут регулярными и конференция, посвящённая институциям и их проблемам станет ежегодной.

 

Ася Филиппова:

Огромная утрата, что Иосиф Маркович больше не с нами, но надо стараться поддерживать ту планку и тот уровень открытости, который он задавал

 Я бы вернулась к началу нашего разговора, и еще раз повторила слова потрясающий огромной благодарности Иосифу Марковичу Бакштейну, который создал огромное количество институций, и ту базу, благодаря которой мы сейчас имеем возможность здесь сидеть и употреблять такие термины как биеналле, как институция и так далее.

Огромная утрата, что Иосиф Маркович больше не с нами, но надо стараться поддерживать ту планку и тот уровень открытости, который он задавал. Сейчас я наблюдаю противоположные тенденции, Московская биеналле вообще не существует, и именно в этом диалоге нужно практиковать эту открытость, не ограничиваться только кругом своих знакомств, а стараться действовать «единым фронтом».

 

Александра Данилова:

У Иосифа было фантастическое умение: уметь слушать, уметь договариваться и при этом не терять высокую планку тех мероприятий, тех организаций, которые возникали благодаря этой коммуникации, взаимодействию разных институций

 Я размышляла, с какими словами у меня ассоциируется фигура Иосифа Марковича, и я поняла, что ключевым словом здесь будет даже не человек-институция, а коммуникация. Самое главное, что делал Иосиф Бакштейн, – это не просто создание институций, таких как Институт современного искусства, образовательная программа при этом институте, Московская биеналле, «Арт Москва», этот список можно продолжать бесконечно, но это была постоянная коммуникация с разными людьми. И это было фантастическое умение: уметь слушать, уметь договариваться и при этом не терять высокую планку тех мероприятий, тех организаций, которые возникали благодаря этой коммуникации, взаимодействию разных институций. Спасибо большое.  

 

Станислав Шурипа:

Большое спасибо, дорогие коллеги и уважаемые слушатели.